«Он обещал примерно все». Константин Сонин о том, как Трамп делал Америку великой и что у него получилось

— Как именно Трамп-кандидат обещал сделать американскую экономику снова великой?

— У Трампа-кандидата и Трампа-президента есть одно характерное свойство: склонность высказывать разные точки зрения на одну и ту же тему. Это касается и экономических проблем — в частности, проблемы здравоохранения. Дело в том, что на расходы в области здравоохранения приходится около 20% ВВП США и главные экономические реформы в стране исторически связаны именно со здравоохранением. Риторика Трампа в этом вопросе была показательно противоречивой: с одной стороны, он обещал исполнить главную республиканскую мечту и отменить проведенную при Бараке Обаме реформу здравоохранения. С другой — говорил, что заменит программу Обамы на более удачную, но за четыре года в президентском кресле не предложил ничего конкретного.

На прошлой неделе расхождение между словами и делом стало еще более очевидным: Трамп анонсировал реформу, которая дала бы людям с хроническими заболеваниями право покупать страховку на общих основаниях. И президента не смутило, что его собственная администрация в суде давно борется за то, чтобы лишить этих людей такого права. Так что говорить о предвыборных обещаниях Трампа довольно бессмысленно: он обещал примерно все. Лучше смотреть на то, что он реально сделал.

 — Давайте к этому и перейдем. Какие главные реформы, на ваш взгляд, провел Трамп-президент?

— Ему удалось сделать удивительно мало, хотя первые два года он работал при республиканском большинстве и в Сенате, и в Конгрессе. Республиканцы контролировали две ветви власти: законодательную и исполнительную, что давало возможность провести множество серьезных экономических реформ. Однако Трампу удалось осуществить только одну реформу — налоговую (в частности, налог на прибыль был снижен с 35% до 21%; повышен порог дохода, который облагается самой высокой ставкой по прогрессивной шкале. — The Bell). Реформа позволила существенно снизить налоги с корпораций — богатые стали богаче. Администрация Трампа считает реформу своим большим достижением, но на самом деле каждая республиканская администрация за последние 40 лет проводила налоговую реформу, снижающую налоговую нагрузку на богатых, — это обычный проект Республиканской партии, а не что-то новое. Ни по масштабам, ни по степени влияния реформа Трампа не отличалась от предыдущих, если, конечно, не брать в расчет ее пиар. Нынешний американский президент просто любит все преувеличивать, создавать иллюзию, что все сделанное им — это нечто великое и первое в своем роде. Но это неправда.

Через два года после избрания Трампа нижняя палата перешла под контроль демократов, и администрация окончательно сосредоточилась на регуляторных реформах, для которых президенту не нужно согласие парламента. Развернуться тут особо негде, поэтому Трамп начал просто одну за другой отменять регуляторные реформы Барака Обамы. Но, в отличие от Трампа, у Обамы руки как раз были связаны. Большую часть двух своих сроков он работал с республиканским Конгрессом, который не давал ему проводить серьезные реформы. Из-за этого Обама тоже мог развернуться только в области регулирования. Он ужесточил ограничения в области защиты окружающей среды, стандарты по защите на рабочих местах, защите студентов от сексуального насилия. Некоторые из этих норм кажутся мне избыточными.

Ослабление регулирования, которое провел Трамп, конечно, способствовало и росту прибыли бизнеса, и экономическому росту в целом. Это можно было бы считать достижением администрации Трампа, если бы у этих изменений был шанс на долгую жизнь. Но они не оформлены законодательно, поэтому следующий президент-демократ сможет так же аккуратно и последовательно, не оглядываясь на парламент, откатить все назад.

— Почему при республиканском большинстве в Конгрессе Трампу не удалось отменить реформу здравоохранения?

— Одна из основных причин, по которой республиканцы-центристы не поддержали отмену реформы, заключается в том, что никакого альтернативного плана Трамп не предложил, а голословным обещаниям они не верили. Предложить что-то объективно трудно, конечно, не потому, что обамовская реформа здравоохранения идеальна, особенно учитывая специфику этой сферы (реформа обязала всех американцев покупать страховку, для самых бедных появились субсидии, компаниям запретили повышать цену страховки для людей с хроническими заболеваниями. — The Bell). Это страшно сложная тема. Последнюю реформу здравоохранения до Обамы проводили больше 40 лет назад, после многие тоже пытались, но ни у кого не вышло. Многие республиканцы понимали, что отмена реформы моментально ухудшит условия жизни десятков миллионов людей, поэтому они не поддержали собственную партию и Трампа.

У Трампа вообще много расхождений с партией, и считать его классическим республиканцем неправильно. Его Республиканская партия — значительно более популистская, чем она была до него. Расхождение началось еще во время прошлой избирательной кампании, когда Трамп заставил республиканцев радикально поменять отношение к свободе торговли и иммиграции. Его предшественники ратовали за максимальное отсутствие барьеров и низкие тарифы. Трамп, напротив, выстроил протекционистскую платформу, пребывая в странной уверенности, что это позволит снизить торговый дефицит (в частности, Трамп повысил пошлины на ввоз китайских товаров. — The Bell). Экономисты предупреждали, что это не сработает, и, конечно, оказались правы: в этом году торговый дефицит оказался больше, чем в предыдущие 12 лет (в августе дефицит составил $61,1 млрд, последний раз более высокий уровень дефицита по итогам месяца был в июле 2008-го — $66,9. Дефицит с начала года также рекордный за более чем 10 лет. — The Bell).

— Можно ли говорить о том, кто победил в торговой войне между США и Китаем?

— Это неверная оптика, потому что основной результат введения торговых ограничений заключается не в том, выиграют ли страны в сравнении друг с другом, а в том, что происходит внутри самих стран. Вводя импортные тарифы, мы защищаем часть рабочих мест и прибыли владельцев предприятий в нашей стране, но одновременно заставляем всех остальных жителей страны платить чуть больше. То есть происходит перераспределение капитала внутри страны. По такому принципу работают, например, российские контрсанкции: десятки миллионов россиян платят нескольким сотням владельцев агрохолдингов огромные деньги. То же самое и с тарифами Трампа: они защищают тысячу рабочих мест в Огайо, но заставляют сто миллионов человек платить более высокую цену. Первые экономические работы на эту тему показывают, что объем потерь каждой семьи от введения пошлин гораздо выше, чем выигрыш от сохранения рабочих мест. И это при том, что американская экономика — единственная в мире, которая могла бы позволить себе прямо сейчас закрыть всю международную торговлю без существенной потери уровня жизни. Если сделать то же самое в России, падение уровня жизни будет колоссальным, как в 80-е, если не хуже — даже частичное закрытие экономики после 2014 года обходится дорого.

Тарифами вмешательство Трампа в экономическую деятельность не ограничивается — при том что у американского президента в принципе не много инструментов влияния на экономику. Он стал первым за 50 лет американским президентом, который пытался активно влиять на ФРС, требуя от нее мягкой денежной политики. Это тоже было отступлением от республиканской догмы, которая предполагает обратное. Фактически Трамп отстаивал не правую, а левую позицию. Он заменил председателя ФРС и открыто заявлял, что ждет от того мягкой политики, угрожал ему, называл его «худшим врагом американской экономики». Этим дело не ограничилось: Трамп продвигал на посты директоров центробанка идеологически гибких людей, которые с точки зрения экономиста выглядят неквалифицированными. Все эти маневры возымели эффект, и политика ФРС стала намного мягче. Ставки не просто нулевые, а в каком-то смысле негативные, потому что осуществляются программы разного рода, аналогичные количественному смягчению. Изменилась и инфляционная политика: вместо цели достичь текущей инфляции в 2% появилась цель достичь тех же 2% — но в долгосрочной перспективе. Это существенное смягчение, потому что этого таргета можно достичь, если в один год инфляция достигла 1,5%, а в другой — 3%.

— Были ли у Трампа однозначные факапы?

— Главный провал администрации Трампа — это ответ на коронавирус. Администрация президента погрузилась в хаос, объявляла рекомендации, которые президент в своем Twitter буквально тут же призывал не соблюдать, а порой он подрывал даже собственные рекомендации. Любой ответ на пандемию был бы лучше того, что они устроили, и результат был бы не таким плачевным для Трампа. Пока кажется, что он обернется для Трампа поражением такого масштаба, каких на американских выборах не было полвека.

К сожалению, в академическом смысле мы не узнаем итогов войны президента Трампа с Китаем из-за пандемии, потому что эффект пандемии полностью скрыл все, что мы могли узнать о последствиях этой торговой войны. Конечно, торговая война не могла сказаться хорошо на экономике Китая, но пандемия все затмила.

— Что бы вы предложили сделать Трампу, если бы четыре года назад стали его советником?

— Я бы советовал ему больше опираться на то, что сделано предшественниками, потому что многое — то же Транстихоокеанское (ТТП) партнерство при правильном использовании — гораздо сильнее соответствовало бы целям Трампа, чем его отмена (ТТП — договор о партнерстве и снижении торговых пошлин между 12 странами был подписан в 2016 году, но так и не ратифицирован. Выход или отказ от участия в ТТП был предвыборным обещанием Трампа. — The Bell). Его война против реформы здравоохранения Обамы тоже была бессмысленна и стоила республиканцам большинства в палате представителей в 2018 году. Беспокойство за эту реформу для американцев — главный стимул голосовать против Трампа. Вместо этого можно было довести до ума предложение инвестировать в инфраструктуру, которое высказывал Трамп-кандидат: тут могли бы сойтись республиканцы, которые хотят лучших условий для бизнеса, и демократы, которые жаждут роста госрасходов. Однако президент даже не пытался перейти от слов к делу. Многие страны могли бы позавидовать качеству федеральных дорог в США, но в настолько богатой стране они могли бы быть гораздо лучше. Речь не обязательно должна идти о стопроцентном финансировании из бюджета, можно было бы создать некую рамку, предложить льготы для бизнеса, который инвестировал бы в дороги — звучит как идеальный республиканский вариант.

— Как можно оценить поддержку американской экономики во время коронавируса?

— А вот тут Трампа стоит похвалить, потому что принятый в конце марта пакет мер был и достаточным по объему, и своевременным. При обычном президенте-республиканце не было бы вливания денег в экономику в таком масштабе, что средние доходы американцев выросли. Это отчасти иллюзорная вещь, потому что деньги взяты в долг, пусть и под очень низкий процент, и их придется отдавать. Но мера тем не менее была правильной с точки зрения не только экономического, но и пандемического эффекта. Есть исследования, согласно которым чем больше у людей денег, тем лучше они соблюдают социальную дистанцию, что легко объяснимо: им не приходится активно ходить на работу. Правда, сопровождать принятие правильных мер Twitter-призывами «освободить Мичиган» от коронавирусных ограничений — все равно что стрелять себе в ногу.

Cо вторым пакетом мер, переговоры о котором администрация Трампа ведет сейчас, все далеко не так гладко: к середине лета выплаты увеличенных пособий по безработице прекратились, и администрация не смогла добиться их продления. Это удивительно некомпетентно хотя бы потому, что перед выборами логично и разумно было бы ввести дополнительные выплаты, чтобы люди почувствовали подъем. Парадокс в том, что демократы, которые контролируют работу палаты представителей, еще в мае проголосовали за вливание в экономику $3 трлн, но президент этот закон не одобрил. Республиканцы, конечно, не хотят увеличивать госдолг, для них эти $3 трлн — нож по сердцу. Но этот пакет очень нужен самому Трампу, а он держит в руках судьбы республиканских членов палаты представителей и сенаторов. Он мог бы заставить республиканское большинство в Сенате проголосовать за этот пакет, но в силу некомпетентности его администрации этого сделано не было. Это обидная ошибка, потому что она совершенно невынужденная.

— Как американская экономика выдержала удар пандемии?

— Уровень безработицы достиг 9% — таким же он был в разгар кризиса 2008–2009 годов, а до пандемии безработица находилась на уровне 4%. С одной стороны, уровень безработицы уже начал снижаться, с другой — растет число тех, кто стал безработным не на время, а окончательно. Но ситуация не столь катастрофическая, как казалось изначально, когда количество заявлений на бирже труда заставляло готовиться к Великой депрессии. Думаю, восстановление будет довольно быстрым, но на возвращение к уровню безработицы в 4% понадобится лет пять, а возможно, и больше.

— С Трампом все ясно, а что главное в экономической программе Джо Байдена?

— Основной экономический вызов новому президенту и так понятен — восстановить экономику после пандемии. И в этом смысле Байден оказался в интересной позиции — ему нужно не столько анонсировать активные перемены, сколько, наоборот, заверить американцев, что резких движений не будет. Байден так и поступает: не представляет никаких прогрессивных проектов, не пытается ставить излишне амбициозные цели, зато божится, что не будет повышать налоги для наименее состоятельных американцев. Также Байден — сам по себе гарантия, что реформу здравоохранения Обамы не отменят, а те, кто перенес серьезные заболевания, не будут переплачивать за страховку. Из-за коронавируса у американцев с этим связано особенно много тревог.

 — Складывается впечатление, что, кто бы ни победил в итоге, кардинально на американскую экономику это не повлияет. Это так?

— Я сильно сомневаюсь, что любой президент и политическое руководство США могут как-то повлиять на экономику. Можно предположить, что какие-то политические решения могут ее обрушить, но едва ли существует способ заставить ее расти выше тех темпов, которыми она уже развивается. Но, например, на фондовом рынке ситуация немного другая: в преддверии выборов 2016 года рынок почувствовал, что у Хиллари Клинтон высокие шансы выиграть, и ответил на это замедлением темпов роста.

Когда президентом стал Трамп, он быстро вернулся к темпам, которыми рос при Обаме, — то есть приход Трампа воспринимался как позитивный сигнал. Налоговая реформа тоже подстегнула рост рынка, хотя дала ли она что-то экономическому росту в целом — большой вопрос. Если вы сравните графики темпов экономического роста и безработицы за последние семь лет, вы не сможете отследить, в какой момент Трамп стал президентом. То же самое можно сказать и о президентстве Обамы. С другой стороны, был президент, при нем был рост — на что жаловаться?